имя и фамилия: River Virginia Hope ; Ривер Вирджиния Хоуп. дата рождения, возраст: 29 мая 1993 года, 20 лет. должность: Безработна. ориентация: Гетеро. | способность: Биовампиризм. владение способностью: Первый ранг. |
характер.
мечты: я мечтаю почувствовать себя в Хопдейле как дома, справиться с монстром внутри себя, полноценно овладеть своей способностью, так, чтоб я была ее хозяином, а не она моим. Мечтаю стать по-настоящему счастливым человеком в будущем, посетить каждый уголок нашей планеты, найти свою родственную душу, изучить латынь и язык жестов.
страхи и фобии: панически боюсь подпускать людей близко к себе, позволить им распоряжаться моей жизнью, влиять на мои решения. Также являюсь счастливой обладательницей довольно приличного списка фобий, к которым относятся агорафобия - боязнь пространства, открытых мест, площадей, толп людей, рынков, акустикофобия – боязнь громких звуков, гаптофобия – боязнь прикосновения окружающих людей, инсектофобия – боязнь насекомых и пирофобия — боязнь огня, пожаров, гибели от огня.
отличительные особенности: у меня достаточно хорошая память на определенные моменты моей жизни, людей, лица и даты. Я могу с точностью до последнего знака препинания повторить что-либо сказанное человеком, когда сам он даже не помнит об этом. Иногда это расстраивает. Да что уж говорить – в такие моменты мне хочется подарить этим людям удар в челюсть с разворота, особенно если они отрицают сказанное мной. Однако я всегда гордилась и дорожила своей памятью, и для меня будет большим ударом потерять хоть одну частичку значимых для меня воспоминаний. При разговоре я зачастую неосознанно говорю на повышенных тонах, из-за чего большинство людей считают меня чересчур агрессивной. Смех у меня также достаточно громкий, посему я его порой стесняюсь, но не могу контролировать. Говорю с ярко выраженным австралийским акцентом и понятия не имею откуда он у меня взялся. Привычек, как таковых, не имею.
способности, умения, интересы: неплохо дерусь, при необходимости смогу постоять за себя. Раньше регулярно посещала тренажерный зал, сейчас же продолжаю заниматься спортом в домашних условиях, поэтому можно сказать, что я обладаю приличной для девушки моего возраста силой. Неплохо обращаюсь с огнестрельным оружием, в особенности с пистолетами и ружьями, достаточно меткий стрелок. Часто слышала комплименты от мужчин о своем навыке вождения – должно быть, за это мне стоит поблагодарить отца. За рулем я чувствую себя очень комфортно, расслабленно и никогда не упущу возможности вдавить педаль газа по полной. Я достаточно сообразительна. Ну, как сказать, сообразительна… Я могу часами думать над определенной проблемой, загадкой, тайной, интересующей меня, а выход из ситуации неожиданно обнаружить в одно мгновение. В критических ситуациях, к счастью, также не теряю рассудок и порой быстро нахожу необходимое решение, не всегда правильное, конечно. Я очень люблю слушать музыку; мой плейлист содержит более тысячи различных композиций, каждая из которых имеет для меня особое значение. Мой музыкальный вкус не знает границ, а посему в плеере у меня можно найти практически все – от наименее известных классических композиторов до тошнотворных современных попсовых певцов и певиц, некоторые песни которых мне могут нравиться.
Leave me to heal on my own
With those empty cool promises
You stole my dreams
Yeah all my dreams are dead inside
Мы все одиноки в этом мире, солнышко. Тот, кто говорит обратное — врет. Или пытается тебе что-то продать. Мы одиноки, каждый из нас. И глуп тот человек, кто считает иначе. Но я научилась делать одиночество своим достоинством, своей силой. Я не могу по-другому. Мне тяжело сходиться с людьми, мне тяжело их понимать, но еще тяжелее раскрыться им. Я никогда не доверяла никому, кроме себя. Я просто не умею. Не понимаю, как можно пустить человека в собственную душу, раскрыть самое святое, что у тебя есть, чужому, позволить ему хозяйничать там, а потом разорвать ее в мелкие клочья. Нет. Я так не могу. Если кто-то и причинит мне когда-либо боль, то лучше это буду я сама. Так легче ее пережить, смириться с поражением. Мне всегда было тяжело признавать свой проигрыш, сдаваться, осознавать, что случай безнадежен. Я просто не знаю, не умею опускать руки. Я продолжаю бороться до последнего, не сдаваясь, не теряя надежды на лучший исход. А проигрываю я чаще, чем вы можете подумать. Я просто не показываю этого. Не люблю выставлять собственные эмоции напоказ. На моем лице вы практически никогда не увидите искренней улыбки, скорее отрешенность, полнейшую незаинтересованность в происходящем, холод, порой даже высокомерие и презрение. Не всегда все выходит так, как кажется, конечно – просто я привыкла оставлять собственный ураган себе самой и не делиться чувствами. Я волк-одиночка. И если мне предложат помощь, я холодно, возможно даже грубо скажу, чтобы мне дали самостоятельно зализать собственные раны. Я не умею принимать помощь и поддержку. Я считаю это проявлением слабости, а слабость презираю. Я считаю, что обязана сражаться до последнего и учиться на собственном опыте и ошибках. Иначе все будет слишком просто. Я не люблю простоту. Я не имею права быть слабой. Будучи одной в этом мире, рассчитывая только на себя, я поняла, что не могу позволить себе такой роскоши, иначе погибну окончательно. Я стараюсь быть сильной каждую минуту каждого дня, но в глубине души все мы являемся лишь детьми со сломленными, разбитыми надеждами. Детьми, которым пришлось слишком рано повзрослеть, которых никто не успел поймать, когда они летели в пропасть. Я нахожусь на самом ее дне, и каждый день для меня – очередная схватка за жизнь с самой собой и окружающими меня людьми. Постепенно я нахожу опору и поднимаюсь на метр выше, но до вершины мне еще далеко. Слишком резко я сорвалась с обрыва.
Больше всего на свете я не люблю говорить о прошлом. Никто не знает истинную Ривер Хоуп, кроме меня самой. Людям я открываюсь настолько, насколько это того требует ситуация, показываю себя с той стороны, с которой будет выгодно, но никогда, ни при каких условиях не рассказываю свою историю. Слишком много в ней поражений, душевных терзаний и боли, которые я не хочу в очередной раз будить, с которыми я смирилась уже очень давно.
Я не хорошая, и не плохая. Я скрытная, замкнутая, колючая, не подпускающая никого в свой уютный мирок, прогнивший изнутри. Но в то же время я стойкая, по-настоящему стойкая. События и ситуации, которые мне пришлось пережить за столь короткий промежуток времени, воспитали во мне сильного человека с прочным стержнем внутри, за который я цепляюсь каждый раз, когда чувствую приближающийся шторм. Меня легко вывести из себя, потому как я достаточно вспыльчива и импульсивна, однако сломать меня не сможет никто. Я верю, что настоящую боль человеку способен причинить только близкий ему, а всех близких людей я потеряла, забыла, вычеркнула из собственной жизни и не планирую заводить новых. Я не сильна в общении с людьми, совершенно. Я слишком долгое время находилась наедине с собой и порой банальные правила этикета вводят меня в ступор. Я могу быть слишком саркастична, груба и порой даже нахальна, но зачастую неосознанно. Порой я слишком поспешно принимаю решения, слишком быстро произношу фразу, о которой впоследствии очень жалею, но сколько бы раз я не старалась научить себя сперва думать, прежде чем говорить, всегда безнадежно. Порой я пользуюсь своим острым язычком и сверхъестественными способностями себе во благо, но уже не так часто, как это было раньше. С того периода я, кажется, стала уже совершенно другим человеком, хотя прошло такое мизерное количество времени. Но я горжусь человеком, которым стала. Я люблю себя и уважаю, но в пределах разумного. Своей жизненной целью считаю самосовершенствование, и каждый день стараюсь полировать собственное Я, сглаживая все острые углы собственной личности.
Я всегда говорю правду людям в лицо, какой бы жестокой и безжалостной она не была. Презираю ложь во всех ее проявлениях и, должна сказать, довольно легко ее распознаю – научилась этому, сталкиваясь довольно часто. Мне знакомо чувство сострадания и я в любой момент смогу стать опорой и поддержкой человеку, если он в том нуждается. Однако когда в моей жизни наступит черная полоса, я предпочту пройти ее в одиночестве с гордо поднятой головой, воспринимая после как очередное препятствие, которое мне удалось с достоинством пережить.
Я довольно рискованный человек, зачастую переоцениваю собственные способности, бросаю вызов себе и окружающему меня миру. Но, опять же, это является лишь еще одним фактором, воспитывающим во мне человека, которым я хочу стать, воспитывающим во мне идеал, к которому я стремлюсь.
биография.
место рождения: Монреаль, Канада.
родственники: родители погибли в автокатастрофе полтора года назад, в живых из близких родственников остался только старший брат, который еще до смерти родителей переехал жить в Америку.
The open wound she hides
She just keeps it bundled up
And never lets it show
She can't take much more of this
But she can't let it go
And that's ok, she don't want the world
Их звали Эйприл и Адам, моих родителей. Во времена инквизиции их сожгли бы на костре за паранормальные возможности, которыми они обладали, но в нашем веке их называли просто – люди со способностями. Называл так только ограниченный круг людей, просвещенных, можно сказать, остальные же видели их счастливой замужней парой обеспеченных бизнесменов с процветающей карьерой. Я знала, что буду такой же, как они. Я знала, что однажды во мне проснется моя способность и меня всячески к этому готовили. Мне рассказывали сотни историй о том, как хорошо родителями было в детстве в окружении таких же, как они, детей, как хорошо им было в Хопдейле. Когда я спрашивала, где находится это место, мне лишь отвечали, что это небольшой городок в Канаде, куда мне ни за что нельзя идти и куда мы никогда не вернемся назад. Я ни разу в жизни не была в Хопдейле, но истории родителей манили меня туда. Ребенком я не понимала, почему моя семья переехала оттуда. Я не понимала почему они добровольно отказались от счастья, преподнесенного им, а после осознала, что они сбежали, чтобы почувствовать себя нормальными. Обычными людьми, которые ходят по воскресеньям в церковь, выпивают с утра чашку кофе, читают колонку новостей в газете, обсуждают проблемы политики в нашей стране, выгуливают собаку в парке напротив нашего дома и живут обычной рутинной жизнью, в которой нет места всем этим необъяснимым особенностям их организмов. А меня манило туда, к людям, подобным мне. Я хотела почувствовать себя по-настоящему дома, в семье, которая меня поймет и поддержит, а не будет одаривать испуганным взглядом в ответ на мой заинтересованный, если вдруг посреди улицы меня ослепит картинка воспоминаний человека, идущего мне навстречу.
Все окружающие считали, что я обычный ребенок, который является чересчур проницательным и способен прочитать_предугадать эмоцию каждого человека, а я питалась ими, чтобы чувствовать себя лучше, счастливее. Я не чувствовала себя ни капли виноватой. Мне казалось, что Бог для того и наградил меня этой способностью, чтоб я пользовалась ей во благо. В свое или окружающих – решать было исключительно мне. Я хотела научиться полностью контролировать свой биовампиризм, я мечтала, чтоб каждая человеческая эмоция была подвластна мне и я могла использовать их в свое усмотрение. Сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, какой же непробиваемой идиоткой я была. Но мы не в силах изменять прошлое, с ним остается только смириться и жить дальше, учась на собственных ошибках. И все же…
I don't want to think about it now
I know I won’t get out if I fall in
I don't want to think about it now
It's dark in my imagination
Мне неописуемо стыдно рассказывать о периоде моей жизни с четырнадцати до восемнадцати лет, о нем я всеми силами стараюсь забыть, вычеркнуть его из памяти, разорвать на мелкие клочья и никогда не склеивать их обратно. Мне хочется биться головой о стену, вспоминая, как раньше я манипулировала людьми, если мне вдруг удавалось «увидеть» короткий отрывок их памяти, как я жадно цеплялась за каждую эмоцию, если это получалось, и «вдыхала» ее, насыщаясь насколько это было возможно. Я могла быть лучше. Знаю ведь, что могла. Но родители избаловали меня своей чрезмерной любовью и вниманием, не до конца объяснили, что нельзя так явно пользоваться своей «особенностью», а я считала это вполне нормальным, в порядке вещей, правильным. Никто ведь не понимает, что происходит, верно? Не пойман – не вор. Никто не мог даже подумать, что порой причиной хорошего настроения, в миг сменившегося на отвратительное, могла быть малышка Хоуп. А меня это забавляло. Я наслаждалась своей жизнью, собственной глупостью. Не понимаю, как такое могло произойти.
Я с отличием окончила одну из самых престижных школ Монреаля и, благодаря связям и деньгам родителей, без особых проблем поступила в один из лидирующих университетов Канады на факультет социологии. Я продолжала пользоваться тем, что имею, и начала вести куда более отвратительный и беспорядочный образ жизни, чем раньше. Но я не думала, что собственное поведение и окружающие люди меня меняют или портят, нет. У меня всегда был якорь, оттягивающий меня назад, не позволяющий стать одним из этих нищих студентов, что подрабатывают в свободное от учебы время в забегаловках с фаст-фудом и чистят туалеты, лишь бы выручить хоть небольшую сумму денег на очередную дозу наркотиков. Я все еще была той Ривер, ставшей лишь чуточку более самостоятельной.
А потом произошло то, что пошатнула мой, казалось бы, идеальный мирок, разорвало его на части, разбило на мелкие осколки, в миг разлетевшиеся по воздуху. Я помню, как прихожу домой, по привычке включаю свой компьютер, слышу надоедливый, настойчивый звук телефонного звонка. Я не хотела поднимать трубку, а они перезванивали опять и опять. А когда мне это надоело, и я подняла трубку… Я мечтала о том, чтоб все это было лишь страшным сном. За громкими истеричными всхлипываниями сотрудницы моих родителей мне удалось расслышать лишь отрывки фраз, слов, предложений, но даже их хватило, чтоб разбить меня на части. «Была авария. Мы ничего не могли сделать. Мы услышали громкий стук, выглянули в окно, и увидели, что машина твоих родителей врезалась в проезжающий мимо грузовик и перевернулась. Скорая не успела подъехать вовремя», - оправдывалась она передо мной на похоронах, а я лишь качала головой, отрицая происходящее. Они не могли быть мертвы, не могли! Это все неправильно, это все ложь, выдумка, глупая шутка! Это все сон!
Я помню, как держала холодную, безжизненную руку мамы, вытирала собственные обжигающие соленые слезы с ее белоснежной мраморной кожи и шептала, что люблю ее. Лишь тогда, когда ее тело уже лежало в деревянном гробе на пути в лучший мир. У нас было так мало времени и столько было потрачено. А я все равно не верила. Ни через неделю, ни через месяц. Словно они ушли и вернутся с минуты на минуту. Но никто не возвращался, никто не стучал во входную дверь и не нажимал кнопку дверного звонка. Теперь я была одна.
Мы верили в Бога. И верили в рай. Я знала, что для моих родителей не может быть другого пути. Моим раем был Хопдейл, загадочный городок, в которым я так и не побывала. И я бросила все: учебу, наш большой загородный дом, друзей, небольшое количество родственников, живущих в Монреале, и отправилась туда, в рай, домой, к родителям, хотя понимала, что там их не найду. Следующей же ночью я была в самолете, и среди облаков мне виделись лица родителей. Слезы струились по моему лицу, но я понимала, что здесь им намного лучше. А мне будет лучше в Хопдейле.
It’s just like you told me, that you learned to let it all go
Just took ‘til now for me to get just what you meant
Our parting is slowing down, I can feel it in my fingers
No fear, no anger, we are law unto ourselves
Хопдейл встретил меня привычной сыростью и серостью, но все оказалось куда хуже, чем я себе представляла. Нет, серьезно, все оказалось неописуемо плохо. Привыкшая к гигантским небоскребам моего родного мегаполиса, я чувствовала себя чужой в небольшом городке, живущем вдали от всех, своей маленькой семьей, особняком. Все здесь было таким чужим для меня, таким… волшебным. А потом магия испарилась. Вернее, это чувство волшебства выбили из меня. В самом буквальном смысле.
Я шла, полностью увлеченная своими мыслями и громкой музыкой в наушниках, когда вдруг услышала громкий визг шин по асфальту, а в следующий момент оказалась на земле, сбитая таким же невнимательным идиотом, как я.
Я пролежала без сознания в местной больнице более недели и, когда наконец-то пришла в себя, обнаружила у своей кровати не медсестру, проверяющую в очередной раз показатели на приборах, к которым меня подключили, а того самого неудавшегося гонщика, который подарил мне самые что ни на есть незабываемые впечатления о Хопдейле.
Я чувствовала, как сильно он сожалел о содеянном, однако обида и злость в моей душе были сильнее меня самой. Я не могла просто так простить парня, даже узнав, что он провел около моей постели практически все свое время с момента происшествия, навещая меня каждый раз, когда находил свободную минутку. Он предложил переехать к нему на первое время, пытаясь загладить собственную вину, а я согласилась, так как сейчас, по сути, кроме этого дурня в городе у меня никого не было. Однако это «первое время» затянулось и перешло в большее, чем планировал кто-либо из нас, и теперь я полноценно проживаю с Максом Шепардом и бессовестно трачу его деньги, заработанные честным трудом, уже целый год. И, по секрету говоря, этот год был лучшим, что когда-либо со мной случалось за всю мою недолгую жизнь. А этот человек – лучшим, что было у меня. Конечно, не все было так прекрасно и безоблачно, как я рассчитывала, но все-таки в Хопдейле я по-настоящему нашла свой дом, в котором нуждалась. И я была… счастлива.